МОЯ ЛЮБОВЬ

[uputus]

Впервые я, наверное, увидела его во сне. Видимо, очень давно: может

быть еще в детстве? Не знаю случая, когда он и в самом деле появился у

нас, я ничуть не удивилась. Это как-то само собой разумелось, что он,

наконец, появится

Его голос сразу наполнил прихожую, зазвенел, летая между стеклянными

шарами люстры, и выплеснул на кухню. Смуглая тонкая рука с длинными

пальцами и узким запястьем, увитая синими тенями дверной ручки,

выключателей и вешалки гардероба. Он был худ, на лице выделялся только

длинный нос и бездонные оконца глаз, скрытые бликами стекол очков.

Свободный свитер скрадывал очертания тела, тоже худого и жилистого. И,

видимо, это его слегка смущало - глупые мужчины почему-то так переживают

из-за своей мускулатуры, не понимая, что это как раз и не очень важно.

Конечно, кому как, но у нас в семье всегда предпочитали эстетику и

изящество мускульной силе - и хоть я небольшой знаток красоты мужских ног,

но эти... Как нетерпеливо и легко они двигались, в них чувствовались

тонкость кости и скрытая сила, неожиданное и точное движение позволяло

даже торопясь ступать непринужденно, и это, право, трудно выразить

словами. Кажется, что они живут своей, отдельной жизнью, и он при всем

желании не смог бы заставить их сделать что-либо дурное или некрасивое...

Я не знаю точно, как выглядят герои легенд, принцы, доисторические

коты в сапогах, - может быть, так? Он поздоровался и прошел дальше по

кухне (приходил к нам по какому-то делу). А я, так и не поднимая глаз от

пола, вышла в комнаты, думая о том, что едва ли он расслышал мой тихий

ответ. В тот вечер я долго молча сидела перед телевизором, не совсем

понимая, что там происходит и рассеянно оглядываясь на вопросы домашних.

По-моему, они решили тогда, что я просто заболела. Сами того не зная, они

были правы. И эта болезнь имела имя.

С того дня прошел уже почти год. Он часто бывает у нас. Его взгляд и

голос первое время чуть не сводили меня с ума, а прикосновения жилистой и

тяжелой (но с такими нежными пальцами!) руки просто бросали в дрожь. А он,

кажется, просто не воспринимал меня всерьез. По воскресеньям я с самого

утра ждала, когда он ворвется в нашу огромную сонную квартиру и,

поздоровавшись со всеми, обнимет меня и оторвет от пола, закружив по

комнате. Радостно скажет: "Здравствуй, моя милая девочка!" - и, приникнув

лицом к моему затылку, прошепчет: "Прелесть моя!"... Потом, обсудив на

кухне свои дела, пока там убирают со стола и моют посуду, иногда может

зайти в мою комнату, где я одна (двери у нас закрывают), и присесть с

чашечкой кофе в руках на диван рядом со мной. Нежно и легко не то

погладив, не то просто коснувшись моей шеи (это у него выходит так просто

и естественно, что не возникает и тени неприличия от нарушений

условностей) и глядя мне просто в глаза своими теплыми зеленоватыми

глазами, он мог, чуть улыбаясь, запросто спросить: "Как дела, киска?" И я

трепетно ждала его прикосновений, я была готова все что угодно ему отдать,

но... Но он говорил что-то еще, допивал свой кофе и уходил. Кофейный

аромат напоминал мне его, я даже стала пить кофе, хотя раньше терпеть не

могла эту гадость. Он уходил и приходил опять, они о чем-то говорили,

смеялись, шуршали бумагой. Иногда я, заходя на кухню, видела, что он пьет

горячий чай, и по влажно блестящим пепельным волосам и румянцу,

проступившему на скулах, я понимала - он принимал ванну. Я представляла

струи воды на его гладкой бронзовой коже, изгибы тела, мыльную пену,

ползшую по животу и оставлявшую за собой чистую кожу, его одежду на полу.

Это приводило меня в ужас, но в груди сладко, изнемогающе ныло. Я очень

боялась, что они заметят мое смущение. Тогда я, старательно глядя в

сторону, слишком правильно ступая, проходила мимо стола, за которым они

сидели, стараясь думать о чем-нибудь постороннем.

Часто они подолгу и молча сидели одни в комнате, изредка

приглушенными и странными голосами что-то говоря друг другу. Если я

заходила в комнату (как я боялась что-то сделать не так и разочаровать

его!), он, глянув на меня, улыбался, и сердце чуть не выскакивало у меня

из груди, оно билось у горла. Но счастливой я чувствовала себя только

несколько секунд - они явно ждали, когда я уйду, чтобы продолжить беседу.

Да, это, конечно, стыдно, но когда он уходил, я, бывало, прижимаясь к его

рубашке, оставленной в ванне, думала о нем. А когда он снова был тут,

пыталась делать вид, что он мне безразличен, что просто мне с ним весело.

И чего-то ждала, ждала...

Сегодня я опять смотрю на него не в силах вымолвить те жаркие и

нежные слова, которые распирают мне грудь и увлажняют глаза. Я мечтаю о

его любви, я готова оставить все и пойти за ним - пусть только позовет. А

он...он опять присел ко мне на диван с чашкой в руке, гладит меня по

полосатой спине и чешет за ухом, когда я сворачиваюсь клубком у его

колена. Я чуть шевелюсь, мое дыхание становится хриплым и нежным; наконец

я пригреюсь и заурчу, прикрыв глаза. От нежности мои лапы будут чуть

подрагивать, обнажая острые коготки, которые ему так нравятся. Он снова

говорит мне ласковые слова, и я не знаю точно - сплю я или нет? Но все

равно я знаю другое: он ходит к моей так называемой "хозяйке", к той, что

живет со мной в этой квартире. Он любит не меня...