Чак Паланик "Удушье"

[uputus]

Потрясающая книга...Прочла её буквально на одном дыхании, даже "Бойцовский клуб" меня не так сильно впечатлил... Хотя, давно читала и не всё тогда поняла в этой книге.

Люди, которые показанны со всеми своими навящивыми идеями, фобиями, страхами...

Мир, который автор просто выворачмвает на изнанку, бичуя все его недостатки, всю глупость и грязь, которые есть в людях...

Неординарность, которую мы зовём сумасшествием, ограниченность, которую называем порядком... Секс, который превратился в навящивую идею...

Мне снова не хватает слов... Так всегда, когда меня что-то сильно впечатлит...

Столько мыслей....

Пока читала, нокатала 6 листов цитат...Не со всеми идеями и мыслями Паланика я согласна, но ни отметить их просто не могла...ЗАЦЕПИЛИ



Выбрала, на мой взгляд самые интересные



Он пока еще не понимает и поймет еще очень не скоро, что надежда -

это просто очередной переходный период, который надо перерасти. Он верит,

что это возможно - создать что-то такое, что останется на века.



Я уверен, что даже самое лучшее, самое проникновенное стихотворение все равно не сравнится с пьянящим, горячим, взрвывным оргазмом.



Здесь всегда 1734 год. Мы

заперты в герметично запаянной временной капсуле - как эти ребята из

телешоу, которые потерпели крушение и живут на необитаемом острове вот уже

десять лет, и при этом они не стареют и не пытаются оттуда уплыть. Просто с

каждым сезоном на них все больше и больше грима. Это шоу в своем роде тоже,

наверное, исторически достоверно. Даже жуть берет, как достоверно.



Точно так же, как в каждом городе, куда мальчика отправляли к приемным

родителям, был католический собор, где проходили одни и те же воскресные

мессы, там был и Интернет. Интернет привлекал больше. Все дело в том, что

если бы Иисус смеялся на кресте, или плевал на макушки римлянам, или делал

еще что-нибудь, кроме как молча страдать, Церковь - и все с нею связанное -

нравилась бы мальчику больше. Гораздо больше.



Пытка есть пытка, а унижение есть унижение, только если ты сам

выбираешь, что будешь страдать.



Потом она включает телевизор, какую-то мыльную

оперу, ну, вы знаете... когда настоящие люди притворяются ненастоящими, с их

надуманными проблемами, и настоящие люди все это смотрят и переживают

надуманные проблемы ненастоящих людей, чтобы забыть о своих настоящих

проблемах.



Даже самый дурацкий и неумелый минет – это все равно лучше, чем скажем понюхать прекрасную розу... или или увидеть невообразимый закат. Или услышать радостный детский смех.



Каждый день: мазаться солнцезащитным кремом.

Закрашивать седину.

Не сходить с ума.

Есть меньше сахара и жиров.

Делать больше приседаний.

Не забывать всякие мелочи.

Подрезать волосы в ушах.

Принимать кальций.

Увлажнять кожу. Каждый день.

Остановить время, чтобы всегда оставаться таким же.

Чтобы не стареть.



Притворяясь слабым, ты получаешь власть над людьми. По сравнению с

тобой они себя чувствуют сильными. Давая людям спасти себя, ты тем самым

спасаешь их. Все, что нужно, - это быть слабым, ранимым и благодарным. Поэтому

оставайся всегда неудачником.

Людям необходимо, чтобы рядом был кто-то, кто ниже их - чтобы

почувствовать свое превосходство. Поэтому оставайся всегда подавленным,

униженным и оскорбленным.

Людям необходимо, чтобы рядом был кто-то, кому можно послать чек на

Рождество. Поэтому оставайся бедным.

«Благотворительность» - не совсем верное слово, но это

первое, что приходит на ум.

Ты - доказательство их силы и мужества. Ты - доказательство, что они

герои. Живое свидетельство их успеха. То, что я делаю, я делаю потому, что

каждому хочется спасти чью-то жизнь на глазах у восторженной публики.

Плакать - это нормально, если слезы ненастоящие.



Есть состояние противоположное дежа-вю. Оно называется

«жаме-вю». Это когда ты постоянно встречаешься с одними и теми

же людьми или приходишь в одно и то же место, из раза в раз, но каждый раз

для тебя - как первый. Все - незнакомцы. ВсЈ - незнакомо.



Когда ты знаешь симптомы всех самых страшных болезней, жизнь - это уже

не жизнь, а постоянное ожидание. Рака. Старческого слабоумия. Каждый раз,

когда ты смотришься в зеркало, ты ищешь красную сыпь, которая означает

опоясывающий лишай.



Да, - говорит она. - Я боролась против всего, но теперь меня стало

тревожить, что я никогда не боролась за что-то.Бунт - это не

переустройство. Осмеяние - это не переделка...



Случайностей не бывает.



Я имею в виду, сколько раз человек должен услышать от всех и каждого,

что он - деспотичный и предубежденный враг, прежде чем он решит сдаться и

вправду станет для всех врагом. Я имею в виду, что мужскими шовинистами не

рождаются, ими становятся, вернее, женщины сами делают нас шовинистами.

Сами.



Материнство - последнее волшебство, которое еще осталось в мире. Но

волшебство, недоступное для мужчин.



Женщины - более развитые существа. Никакого равенства полов нет и не

может быть. Когда мужчины начнут рожать, вот тогда можно будет говорить о

равенстве.



В подобной работе есть одна

положительная сторона. Когда руки вечно в коровьем дерьме, как-то само собой

избавляешься от привычки грызть ногти.



Любая зависимость, говорила она, это всего лишь еще один способ решить

ту же проблему. Наркотики, переедание, алкоголь или секс - всего лишь еще

один способ обрести мир и покой. Бегство от знания. От этого яблока.

Язык, говорила она, это наш способ дать рациональное объяснение

чудесам. Разобрать непостижимое целое на части. Способ освободиться.

Забыться. Она говорила, что люди просто не в состоянии выносить истинную

красоту мира. Мира непостижимого и не поддающегося никаким объяснениям.

Мы живем, а потом умираем. А все остальное - иллюзии и самообман.

Чувства и сантименты нужны только глупым бабам. Никаких чувств не бывает.

Все это субъективные выдумки. «Для души». А никакой души нет. И

Бога нет. Есть только наши решения, болезни и смерть.



Мама часто ему говорила, что ей жалко людей. Они так стараются

превратить этот мир в безопасное, организованное место. Но никто не

понимает, как здесь тоскливо и скучно: когда весь мир упорядочен, разделен

на квадратики, когда скорость движения везде ограничена и все делают то, что

положено, - когда каждый проверен, зарегистрирован и одобрен. В мире уже не

осталось места для настоящего приключения и истинного волнения. Разве что

для такого, которое можно купить за деньги. На американских горках. Или в

кино. Но это волнение все равно - искусственное. Вы заранее знаете, что

динозавр не сожрет детишек. Конец обязательно будет счастливым. В мире уже

не осталось места для настоящего бедствия, для настоящего риска - а значит,

и для спасения тоже. Для бурных восторгов. Для истинного, неподдельного

возбуждения. Радости. Новых открытий. Изобретений.

Законы дают нам относительную безопасность, но они же и обрекают нас

скуке.

Без доступа к хаосу не может быть истинного порядка.

Чтобы жизнь стала лучше, она сначала должна стать хуже.



Наши законы и бюрократизм и так

превратили весь мир в чистый и безопасный исправительно-трудовой лагерь.

Он говорит, ему хочется, чтобы каждый день его

жизни был чем-то отмечен. Хотя бы камнем. Камень - это что-то реальное,

ощутимое. Такой маленький памятник каждому проходящему дню.



Сумасшедшим вообще все позволено, - сказала мама. - Он же не виноват,

что не может вести себя, как нормальный.



Нет, правда. В мире что-то не так - раз мы уже танцуем под пожарные

сирены. Пожарные сирены теперь уже не означают пожар.

Если бы был настоящий пожар, то по радио объявили бы мягким приятным

голосом: «Вниманию владельца черного «бьюика», номерной

знак BRK 773, у вас горят фары». А при настоящей ядерной атаке

кто-нибудь просто крикнул бы: «Остин Леттерман, вас к телефону.

Подойдите, пожалуйста, к бару».

Конец мира случится не под грохот взрывов и рев сирен, а под

сдержанное, учтивое объявление: «Билл Ривервейл, ответьте на

телефонный звонок; вторая линия». И после этого уже ничего не будет.



Зависимость тем хороша, что ты не чувствуешь ничего, кроме блаженного

опьянения, или прихода, или приятного насыщения. А по сравнению с другими

чувствами и ощущениями - скажем, с печалью, яростью, страхом, тревогой,

отчаянием и унынием - она вообще кажется чуть ли не оптимальным выбором. То

есть на самом деле все не так плохо.



Если женщина смотрит тебе в глаза, проведи языком по губам.

Как правило, женщины сразу отводят взгляд. Есть и такие, которые не отводят,

но их очень мало. Они - как неожиданный выигрыш в лотерею.



Если приходится выбирать между быть любимым и быть уязвимым,

чувствительным и ранимым, тогда оставьте свою любовь при себе.



Странные мы существа: если мы чего-то не понимаем, нас это бесит. Нам

обязательно нужно навешать на все ярлыки, разложить все по полочкам, все

объяснить. Даже то, что по природе своей необъяснимо. Даже Господа Бога.



Получается, что типичный мужчина нашего исторического периода - это я.

В костюме 1734 года, согнутый чуть ли не пополам от болей в заблокированном

кишечнике, я - типичный мужчина нашего времени.



Понимаете, мама мне говорила, что я могу переделать весь мир. Создать его

заново. Что мне вовсе не обязательно принимать мир таким, какой он для всех.

Что я могу сделать его таким, каким мне хочется, чтобы он был.

Она уже тогда была сумасшедшей.

И я ей верил.



Умираю изнутри.

Потому что всегда нужно планировать отступление.

Намечать пути к бегству.

Потому что стоит лишь раз преступить какую-то черту, и тебе непременно

захочется повторить.

Потому что нельзя убежать от постоянного бегства. Самообман. Стремление

всегда избегать конфликтов. Идиотские способы убить время, лишь бы не думать

о главном. Мастурбация. Телевизор. Полное отрицание.



Потому что в мире осталось только одно незанятое пространство - сфера

нематериального. Идеи, истории, искусство, музыка.

Он сказала:

- Потому что твои фантазии - это самое лучшее, что только может быть.

Она сказала:

- Потому что я не всегда буду рядом с тобой.

Но все дело в том, что глупый маленький мальчик боялся ответственности

- за себя, за свой мир.



Можно жить, позволяя другим решать все за нас: кто мы, какие мы.

Сумасшедшие или в здравом уме. Сексуально озабоченные или святые. Жертвы или

герои. Хорошие или плохие.

Можно сказать себе: пусть решают другие.

Пусть решает история.

Пусть наше прошлое определяет будущее.

А можно решать самим.

Может быть, это наша работа - изобрести что-то получше.



Знаешь ту древнегреческую легенду про девушку? - вдруг говорит Пейдж.

Которая обвела на стене тень своего возлюбленного? Я говорю: да.

И она говорит:

- А знаешь, что было дальше? Она благополучно о нем забыла и изобрела

обои.



Птички так делают. Пчёлки так делают. Мне нужен этот прилив эндорфинов. Это мой транквилизатор. Я испытываю настоятельную потребность в выбросе пептида фенилэтиламина. Потому что я наркоман от секса. Больной человек...



удивительно даже, чего только женщины не напридумывают себе, если у тебя случайно сорвется:

” Я тебя люблю”.